7-8 августа 2004 года казаки г.Глазова совершили путешествие на исток правого притока Камы реки Вятки. Экспедиция была организована Домом Дружбы (заведующая Н.В.Лукина) и краеведческим музеем г.Глазова, финансировалась городским управлением культуры. В состав группы вошли В.Н.Шахотько (окружной атаман), К.Н.Щекалев (помощник окружного атамана), А.В.Абашев, А.В.Глухов, А.М.Паршин, А.В.Баженова (биолог), Дима Баженов (ученик 6-го класса шк. .№15).
Основной целью экспедиции было исследование физико-климатических условий территории, по возможности изучение истории населенных пунктов округи, современного состояния самого истока Вятки, его природного окружения. Помимо сбора информации в задачи группы входило исследование маршрута с целью описания ее для прохождения другими туристами, выявление проходимых для разного транспорта дорог, нахождение путей для пеших маршрутов, выявление мест ночлега и источников питьевой воды.
Маршрут проходил от г.Глазова до п.Яр на электричке, далее через п.Пудем, деревни Лековай, Малое Малагово, Перелом до ст. Перелом и обратно до п.Яр на велосипедах. Причем большую часть пути от Мал.Малагово до Перелома и обратно прошли пешком по бездорожью, таща велосипеды и груз на себе. Велосипедный и пеший участок маршрута туда и обратно составил примерно 66 -70 км.
Историческая справка.
Чтобы понять, что стало поводом организации экспедиции при современном очень скромном бюджете города, необходимо вспомнить историю.
Вятка – крупная река, приток Камы, входит в бассейн Волги. Во второй половине 1-го тысячелетия н.э. на базе поломской и азелинской культур в бассейне нижнего и среднего течения Вятки оформляется древнеудмуртская этноязыковая общность (5: 31). Эта река и прилежащий лесной край стали территорией формирования удмуртского этноса, а именно племенного объединения северных удмуртов ватка. Длительное время они были данниками Волжско-Камской Булгарии. Затем постепенно Вятская земля становится вотчиной нижегородско-суздальских князей, а летом 1489 г. после длительной междоусобицы вместе со всеми вятчанами, в их числе и удмуртами, была покорена и включена во владение Великого княжества Московского. С этого времени история Вятки тесно связана с историей России.
Русские на Вятку стали проникать еще в 11-12 веках с территории Новгородской республики, т.е. через северные реки. Это были в основном ушкуйники, лихие люди, по Владыкину, (5: 34) русские крестьяне. Особенно быстро русское население в крае стало расти в 13 в., когда многие жители Владимиро-Суздальской, Нижегородской земель, спасаясь от монголо-татарского ига, бежали в глухие вятские леса. Также массовое заселение края русскими крестьянами происходило в 16-17, 18 вв. Сюда бежали от притеснений властей и официальной церкви, от ига крепостного права, просто в поисках лучшей доли, на относительно свободные еще земли. При этом переселенцы теснили аборигенов – удмуртское население. По мере увеличения русского населения на Вятке удмурты по р.р Чепце и Кильмези – притокам Вятки и малым речкам двигались на восток и северо-восток, сами в свою очередь вытесняя по среднему течению Чепцы калмезское (другое племя удмуртов, сформировавшееся на берегах р.Белой в Предуралье) население и коми – близкородственный пермский народ.
Следующим этапом заселения послужило массовое освоение богатств края. В первую очередь, конечно, это был лес и его обитатели. Пушнина с древнейших времен служила обменной валютой при торговле и с западом и с югом. Вывозили также мед, воск, рыбу, пеньку. Вятка вплоть до Октябрьской революции была крупнейшим поставщиком хлеба. Осваивались и минеральные богатства. Большое количество озер и болот стало источником значительных залежей болотной железной руды.
Населенные пункты маршрута.
На нашем пути первым населенным пунктом после станции Яр стал рабочий поселок Пудем. Здесь для удовлетворения потребностей, активно расширяющего свои территории и постоянно воюющего, Российского государства в 1759 году был построен Пудемский железоделательный завод. Для завода при слиянии рек Пудемка, Кесьшур и Цыпьинка был огорожен огромный пруд, глубина которого возле дамбы достигла 10 м. Поселок окружали богатые удмуртские деревни, снабжавшие Пудем хлебом и другими продуктами питания. По рассказу Марии Николаевны Байбородовой, местного краеведа, для работы на заводе привезли бывших крепостных крестьян из разных губерний. При этом помещики продавали на завод наиболее дерзких и непослушных. Поэтому население рабочего поселка Пудем всегда отличалось своей вольностью: с начальством могли и подраться и не выполнить приказа. При этом мастеровые были – золотые руки! Так Петродворец под Петербургом отделан железом с Пудемского завода. Всегда очень высоко ценились специалисты с этого предприятия, которых приглашали и на уральские заводы и в Ижевск.
Издавна территория Вятского края и севера Удмуртии служила местом ссылки неугодных правительству граждан. Высылали как отдельных инакомыслящих, так и население целых деревень. Уже в советское время в изначально русский Пудем были переселены приволжские немцы, были привезены и военнопленные. Были и ссыльные западные украинцы. Впоследствии многие из них создали здесь свои семьи, остались на постоянное жительство. Как отмечают местные краеведы, влияние ссыльных на местное население было значительным. Именно они познакомили пудемцев с элементами западной культуры. Особенности формирования рабочего поселка привели к сложению особого говора: «заулок» (переулок), «загон» (огород), «ту пору» (в то время), «вошкаешься» (возишься), «исполу» (наполовину), «до жениха» (выйти замуж)… Отличается Пудем и внешним видом: бросаются в глаза шатровые крыши домов вместо традиционных двускатных крыш удмуртских деревень. Привлекают внимание тройные с закругленным верхом окна чердаков.
Интересной особенностью местных традиций является то, что в семьях заводчан женщины занимались только личным хозяйством, никогда не работали на общество. Возможно, это вызвано тем, что зарплата даже простого рабочего позволяла содержать большую семью.
Не один раз Пудемский завод переживал взлеты и падения. При сокращении производства рабочие занимались личным подворьем. Потомки костромских, рязанских, вятских крестьян и мастеровых, они выращивали на своих огородах пудовые кочаны капусты, которые вывозили на продажу в Глазов и на другие рынки. Многие занимались кустарным ремеслом: валяли валенки, гнули дуги и полозья, делали сани, шили конную упряжь, лепили горшки, выделывали шкуры и шили шапки и шубы; женщины шили, вышивали, плели кружева в филейной технике. Среди пудемцев были охотники, рыболовы. Кстати, пруд выручал пудемцев во все времена. В пруду всегда водилось много рыбы, так как соблюдались особые правила: во время нереста не разрешалось беспокоить рыбу ни ловлей, ни плаванием на лодках, ни купанием. Стирка круглый год разрешалась только в строго определенном месте. За сброс в пруд нечистот виновного строго наказывали. Вода в пруду была настолько чистой, что ее без всякой обработки брали для питья.
В настоящее время завод находится в частных руках Виктора Степановича Башлыкова. Производство практически закрыто. Продолжает работать только литейный цех, и то на привозном сырье. Еще в поселке действует лесоперерабатывающее производство. При таких условиях молодежь уезжает из поселка, оседая далеко от родных мест. Пудемцы также выезжают семьями. Так, если в годы процветания поселка население доходило до 5 тысяч, то в настоящее время численность едва доходит до 1800 жителей. В основном это выходцы из окрестных удмуртских деревень Казаково, Баяран, Цыпья и других. Коренных пудемских жителей осталось 17 домов. Местные краеведы это обстоятельство считают одной из причин затянувшегося кризиса, полагая, что из-за массового по разным причинам отъезда жителями утеряны антикризисные механизмы. В настоящее время безработное население продолжает спиваться и постепенно деградирует. Так при посещении одного из коммерческих магазинов мы наблюдали, как молодой посетитель попросил флакон одеколона и стакан к нему. Продавщица спокойно и, как видно, привычно выполнила просьбу…
В настоящее время для оживления производства и возрождения поселка администрацией разрабатываются планы по переработке отходов нефтепродуктов с целью получения из них молибдена. Возможно, именно это производство, может другое поможет возродить завод, а значит и старинный поселок.
Дальше асфальтированная в довольно хорошем состоянии дорога повела нас в деревню Лековай. Шоссе ровной широкой лентой, немного закругляясь в одну и в другую сторону, пролегло среди живописной природы северной Удмуртии. Омрачили настроение только развалины сельскохозяйственных строений на краю Пудема: бывший ток, мастерская, видимо, ферма. Среди этих развалин пасся небольшой табун лошадей с жеребенком. Заброшенные поля, поросшие чуть ли не в рост человека сорняком, также говорили о запустении. Хотя эти же сорняки показывали, какие богатые урожаи получали здесь прежде. Просторные когда-то нивы, уже начинают тесниться лесом, тайгой: тут–там появились березки, в понижениях растет ивняк. Поразительно было то, что в разгар сезонных полевых работ за все время нашей езды ни одна машина нас не обогнала, ни одна не проехала навстречу, на полях не работал ни один трактор, ни один комбайн. Было ощущение полного отсутствия населения на территории. Какой Мамай прошел своим войском по эти благодатным землям?!.
Первые признаки присутствия человека мы обнаружили вблизи д. Лековай, куда с шиком на хорошей скорости влетели, сначала спустившись, затем тут же поднявшись на очередную горку.
Довольно крупная удмуртская деревня Лековай расположилась на горе, просторно раскинувшись на ее южном склоне. Мы в очередной раз восхитились умению наших предков выбирать место жительства: тепло, сухо, просторно, гора защищает от северных ветров. Выходы известняка и красная глина на склонах говорят о близости родников и богатых почвах. В настоящее время проблема воды в деревне решается благодаря деревенскому водопроводу.
В Лековае есть школа, куда ходят учиться дети из ближайших деревень: из Мал.Малагово, Каравая, Цыпьи, т.е. пока у этой деревни есть будущее, в отличие от многих других подобных населенных пунктов.
Лековай – старая деревня. По данным М.Г.Атаманова (3: 113-116, 117-119) в нем проживают члены воршудно-родовых групп Чабъя и Чола, принадлежащих племени ватка. Эти крупные родовые группировки удмуртов прибыли на среднюю Чепцу из-под Вятки в 16 -17 веке после карательных походов войск Ивана Грозного. Когда-то на месте бывшего губернского города Вятки (Хлынова) было древнеудмуртское укрепленное городище Ваткакар, или Кылнокар, внутри которого находилось общеплеменное святилище в честь племенного божества Имма-воршуда. Главными распорядителями в этом молении были члены воршуда Чабъя. После захвата городища и сожжения святилища-куалы удмурты расселились по всей Вятской земле, но при этом каждая родовая группа с собой забрала пепел сожженной куалы. Вместо единого общеплеменного святилища образовалось два: 1) Губер-вöсь на р.Убыти, на территории современного Красногорского р-на, где собирались удмурты со всего Глазовского и других уездов; 2) Имма-вöсь возле д.Чабъя (Омсино), куда приходили удмурты Слободского уезда и других соседних привятских земель.
Губер-вöсь с р.Убыти перенесли в другое место из-за притеснения властей. В настоящее время следы этого племенного святилища утеряны, хотя, возможно, именно его место обнаружено нами во время другой нашей экспедиции в окрестностях д.Озерки на берегу речки Инмашур (информация Валентины Евгеньевны Наумовой, с 1970 г.р, жительницы д.Озерки).
В настоящее время Чабъя, по свидетельству Атаманова, проживает в Ярском р-не, кроме Лековая, в деревнях Озерки, Большой Апевай, Малое Малагово, Каравай (у Атаманова – Коровай), Луза.
Члены воршуда Чола проживают, кроме Лековая, еще в Озерках. Как видим, история этих воршудов тесно переплетена и линии судеб развиваются параллельно.
История самой деревни Лековай, скорее всего, древнее времени прибытия Чудьи и Чолы на чепецкую землю, и связана она с другим, малоизвестным, но оставившим заметный след в топонимии, воршудом Лекма. Вот что пишет Атаманов: «Об этой воршудно-родовой группе удмуртов, когда-то жившей в Глазовском уезде, сообщает Н.Г.Первухин. Один из крупных притоков р.Чепцы носит название Лекма. Несколько топонимов, в основе которых лежит данный микроэтноним, имеются в бассейне р.Вятки, в бывшем Слободском, Шестаковском уездах.
Казалось уже, что этот древний удмуртский воршуд давно вымер и его следы сохранились только в топонимии, но недавно удалось узнать интересный факт: в д.Старый Кеновай Красногорского р-на часть жителей причисляет себя к воршуду Лекма. Значит, Лекма не вымерла, Лекма жива!
Судя по территории распространения этнотопонимов Лекма, данная воршудно-родовая группа принадлежала к племенному объединению Ватка.
Этимология микротопонима Лекма еще не выяснена» (3: 71).
Ойконим Лековай происходит от удмуртских слов лек «злой, агрессивный» и вай «приток, ветка», то есть «злой приток». Возможно. Но так как по другую сторону от Пудема впадает в Чепцу р.Лекма, название которой Атаманов считает отворшудным, то нельзя исключать и в названии деревни отворшудное происхождение, что, кстати, подтверждает и грамматическая форма: Лек(о) + вай – «приток, на котором селится Лек(ма)».
Также просматривается явная параллель между ойконимами Апевай («приток Апъи», где Апъя – воршудное имя), Каравай («приток Кара», где Кара – название рода, вероятно по отцу, происходящее от удм. кара – «вдовец»?) и названием Лековай.
Похоже, что ойконим Луза также имеет отворшудное происхождение. Луза от Лöзя - названия малочисленной воршудно-родовой группы арских удмуртов, имеющих параллели с ватка. Следы воршуда Лöзя отмечены в Удмуртии в Кизнерском районе. По мнению Атаманова, этот воршуд основал деревню Лезя (Лэзя) в Ярском районе. Но если Лезя располагается на одном из малых левых притоков Чепцы выше по течению от п.Яр, то Луза – на малом правом притоке ниже по течению, то есть река Чепца и ее притоки служили дорогой, по которой расселялся этот воршуд.
Справка. Дорога – первоначально просека, место, продранное среди деревьев и кустарников; также – овраг, ров. Много соответствий в славянском языке: укр. – то же; белор. дарога, др.-чеш. draha, польск. droga – «дорога», словен.draga, но в значениях: «овраг», «долина», «лощина»; сербо-хорв.dрäга – «ущелье», «теснина», «узкий морской залив». М.Фасмер (1964) приводит и церковнославянское подрагъ – «край». Интересно, что и у нас, в Западной Сибири, слово дорога употребительно в значениях: «мертвое русло», «старица», «буерак», «ложе временного водного потока» (12: 189 – 190).
Таким образом, можно сделать предположение, что воршуды Лекма, Апъя, Лöзя поселились на Чепце и ее притоках раньше Чабъи и Чолы, основали свои деревни. Воршуды Чабъя и Чола, мигрировав на среднюю Чепцу, поселились в селениях родственных воршудов ватка, постепенно ассимилировав первопоселенцев. Кстати, именно этим объясняется отсутствие в названиях деревень воршудных имен Чабъя и Чола.
По хорошей поднятой грунтовой дороге мы без всяких усилий на велосипедах прикатили в д.Малое Малагово. По Атаманову, в этом удмуртском селении также проживают чабъинцы. Население небольшое. Судя по названию, деревню основали выходцы из д.Большое Малагово, тоже члены воршуда Чабъя. В настоящее время д.Большое Малагово больше не существует, хотя на карте Удмуртской республики, выпущенной в 1994 году, местоположение ее еще указывается как нежилая деревня. Вероятнее всего, Большое Малагово исчезло в конце 1980-х годов, так как в сборнике «Удмуртская АССР. Административно-территориальное деление на 1 января 1980 года» деревня указывается как административный центр совхоза «Чепецкий». Между этими деревнями протекает речка Пудем (или один из первых основных ее притоков). Кстати, Пудем, по нашей версии, происходит от удмуртского подэм, то есть «затворенная, запруженная». Видимо, есть параллель и с понятием подэм пус – родовой знак, тамга (15). Это тем более вероятно, что заселение причепецких районов по среднему течению происходило одновременно несколькими удмуртскими родами: Чипъя, Апъя, Лöзя, Лекма и др. В этих условиях, конечно, важно было закрепить определенную территорию за своим родом, поставив свой знак, пус. Наверняка, эти знаки ставились по наиболее приметным объектам местности, по которым передвигались при переселении люди – по рекам и малым речкам.
Малое Малагово, в настоящее время, крайнее жилое поселение на севере Ярского района, дальше в этом направлении населенных пунктов больше не существует. Но на карте (1994) отмечены поселок Перелом и чуть севернее - станция с таким же названием, с удмуртско-русским смешанным населением, располагающиеся на железнодорожной ветке Яр – Омутнинск (Горьковская жд) (13, 14). Как выяснилось позже, никакого поселка, никакой станции больше здесь не существует, хотя пассажирские и почтово-багажные поезда продолжают останавливаться. По карте на Перелом со стороны Мал.Малагово и через Бол.Малагово двумя ветками проложена хорошая грунтовая дорога. От Мал.Малагово дорога круто идет на подъем, по возвышению обходит долину речки, затем возле самой железной дороги сливается с веткой из Бол.Малагово. На самом деле дороги нет уже от деревни. Она разбита большегрузной техникой, лесовозами, вывозившими лес из заказника «Северный». Этот охотничий заказник расположен в северной части Глазовского и Ярского районов на границе с Кировской областью. В заказнике охраняется сообщество южной тайги – самый богатый из таежных комплексов. И самым примечательным объектом данного сообщества является росомаха, удм. лакша. Фамилия Лакшин, встречающаяся в г.Глазове, происходит от названия этого интересного зверя.
Справка. В пределах Удмуртии, по опросным данным, встречи росомахи регулярно отмечаются в северных районах: Ярском, Глазовском, Балезинском, Кезском. Наиболее дальние заходы на юг имели место в Красногорском и Игринском районах. По-видимому, это кочующие особи, заходящие из Кировской и Пермской областей. По литературным данным, в начале 20-го в. в северных районах Удмуртии росомаха держалась постоянно.
Росомаха в пределах видового ареала заселяет разнообразные биотопы, включая долинные леса и горные тундры. Особенно характерна для различных типов темнохвойных и горных таежных лесов, удаленных от населенных пунктов. Ведет преимущественно кочующий образ жизни. Основной пищей служат трупы диких животных, главным образом копытных. В летний период охотно поедает мелких грызунов, птенцов, яйца птиц, а в предзимье – растительные корма: ягоды, орешки кедрового стланика. Половой зрелости достигает после двух полных лет жизни. Гон растянут с марта по октябрь. Период беременности за счет эмбриональной диапаузы продолжается до 10 месяцев. В феврале-апреле самка рождает 2 – 4 детеныша (9: 124).
Стоянка в Переломе.
Итак, дорога от д.Мал.Малагово до п.Перелом, а значит до истока р.Вятки в настоящее время отсутствует. Это обстоятельство привело к тому, что мы заблудились. Побродив по лесосеке, краю тайги, заброшенному полю, мы, наконец, вышли к железной дороге и дальше уже шли вдоль кромки шпал. Насыпь железной дороги в этом месте оказалась высокой и узкой – езда на велосипеде требовала от велосипедиста немалой смелости и ловкости, так что не все решились испытать судьбу и в основном двигались пешком до самой станции. А это около двух километров с велосипедом и грузом по очень неудобной насыпи.
Самое большое разочарование мы испытали, когда достигли станции, но ни станции, ни поселка, ни даже их следов не обнаружили. Зато дошли до стелы с обозначением истока Вятки, рядом с которым истока также не было. При этом приближалась гроза. Небо налилось грозной синевой, грохот шел со всех сторон. Мы не придумали ничего лучшего, как спрятаться под железнодорожным мостом, под которым должна была течь - но не текла! – Вятка.
К счастью гроза прошла мимо. Хотя, как оказалось, в тот день в округе везде прошли очень сильные грозы. И вообще, погода за все время экспедиции нам благоприятствовала.
Исток реки наши мужчины все-таки нашли. Он оказался примерно в двух километрах от железной дороги и стелы за верховым болотом на краю тайги. Но осмотрели его мы уже на следующий день. Нам же надо было приготовить еду и устроиться на ночлег.
Ночевали на территории бывшего поселка, о местонахождении которого можно было судить по остаткам развалившегося забора и обрушившихся погребов – ни сарая, ни остатка бани или любого другого сруба, одним словом, ничего, напоминавшего чем-то какое-либо жилье.
Вероятно, последние жители покинули поселок лет десять назад, так как на карте 1994 года он еще обозначен, как существующий. Отъезд больше напоминал эвакуацию, когда все постройки были вывезены по железной дороге вместе с домашним скарбом и животными.
Устроились мы возле одного из погребов, часть крыши которого еще была цела - в случае необходимости, чтобы хоть от дождя можно было спрятаться. Самая большая сложность оказалась с питьевой водой: ни ручья, ни колодца, ни тем более родника. Ручей все-таки обнаружили, но вода там текла явно болотная – коричневатая от гуминовых кислот и железа. Тем более что вытекала она из заросшего пруда. А пить уже очень хотелось: целый день ехали и шли при температуре выше 25-27°С. Выход нашли следующий: в сырую воду добавляли капельку настойки йода. Такая вода пахла и имела больничный вкус, но зато за весь поход никто не заболел и не мучился животом.
Мужчины из остатков дверей, заборных досок соорудили стол и скамейки, оборудовали временную стоянку, собрали дрова, приготовили сильно запоздавший обед. После небольшого отдыха группа разделилась на две части: одна направилась исследовать местность и отыскать более короткую и удобную обратную дорогу, а вторая осталась готовить ужин.
Исследователи местности первым делом обнаружили несколько старых берез, на которых росли мощные наросты березового гриба чаги.
Справка Чага, кяр, Черные твердые желвакообразные наросты на стволах лиственных пород; бесплодная форма трутового гриба Inonotus obliquus. Поражает березу, реже ольху, бук, грецкий орех, клен, ясень, рябину главным образом в сырых местообитаниях. Диаметр наростов чаги – до 40 – 50 см, поверхность грубо-бугорчатая, шероховатая, с многочисленными глубокими трещинами. Внутренняя ткань в основном деревянистая, ржаво-коричневая, местами более мягкая и светлая, с беловатыми прожилками. Наросты обычно возникают в местах повреждений, через которые происходит заражение деревьев. Березовая чага обладает лечебными свойствами, ее заготовляют как лекарственное сырье (10: 545).
Чага входит в травяные сборы при лечении гастрита с секреторной недостаточностью. Такой гастрит характеризуется низкой кислотностью желудочного сока, жалобами на общую слабость (из-за витаминной недостаточности), снижением аппетита, тошноту утрами, отрыжку, урчание в животе, запоры и поносы. Чага уменьшает боли, повышает аппетит, улучшает общее самочувствие, стимулирует кроветворение, задерживает рост раковых опухолей.
Приготовление настоя: гриб замачивают в холодной воде на 5 часов, пропускают через мясорубку, к полученной кашице добавляют теплой воды (45°С) в отношении 1:5. Настаивают двое суток, процеживают. Пьют по 0,5 стакана 6 раз в день (1: 134, 138 – 139).
Чага выросла на березах, которых когда-то подсачивали, а сами березы росли на краю леса, на задворках бывших деревенских огородов. Дальше начинался смешанный лес с доминированием елей, осин и берез и подлеском из чахлого подроста этих же пород, а также рябины, бузины, лесной жимолости, малины. Из трав привлекла внимание одна, очень напоминающая молодые побеги чемерицы (Veratrum L.) и в то же время похожая на орхидею венерин башмачок (Cypripedium L.). Растений было много, генеративные побеги отсутствовали, определить растение было сложно. Решили еще раз посетить участок, все внимательно изучить. Но другого раза уже не получилось…
Нам удалось найти заброшенную дорогу, отмеченную на карте. Она шла параллельно железной дороге по довольно заболоченной местности. Полотно дороги приподнято и довольно плотно утрамбовано. Но в настоящее время оно завалено буреломом и повалившимися деревьями, из-за которых не только проезд не возможен, но и проход затруднен.
Пришлось возвращаться по железной дороге. На обратном пути обнаружили оборудованные из бетонных колец колодцы с чистой питьевой водой. Видимо, там скапливалась вода, прошедшая через слои почвы и очистившаяся от болотных примесей. Колодцы были оборудованы по выпуклому краю сворачивающей дороги, похоже, с целью удаления избытка влаги на противоположной стороне и предотвращения размыва железнодорожного полотна.
Пока мужчины готовились к ужину, оборудовали место для ночлега, запасали дрова на всю ночь, биологом были разложены в газетные «рубашки» собранные в округе растения. На другой день предстояло поменять новую рубашку, повторить эту операцию еще несколько раз – и растительные объекты, рассказывающие об особенностях местной флоры, будут сохранены. В основном флора оказалась довольно типичной для севера Удмуртии, возможно потому, что растения были собраны на участках ранее сильно эксплуатируемых человеком: на заброшенной дороге, бывшем огороде, на железнодорожной насыпи. Но вот на насыпи в районе станции в значительном количестве произрастает явно заносное растение – какой-то вид полыни (Artemisia L.). И рядом с насыпью на наиболее плодородной части луга возвышаются уже значительные заросли мощного борщевика Сосновского (Heracleum sosnowskyi Manden.). Вот ведь как бывает: люди, случайно занесшие растение, давно покинули эти места, а новоявленный агрессор живет и процветает, вытесняя местных обитателей и постепенно меняя окружающую природу до неузнаваемости.
Ужин прошел в задушевной беседе.
Затем все устроились вокруг костра на ночлег. Оказалось, что большинство рассчитывали на ночлег под крышей и к ночевке под открытым небом не были готовы. Но, благодаря милости природы, ночь была достаточно теплая и, главное, без дождя, хотя небо хмурилось, и нет-нет у горизонта сверкали зарницы. Так что ночь прошла хотя и беспокойно, но без особых приключений. Спали на настилах из заборных досок, на ложах, приготовленных из толстого слоя веток и травы. Очень выручили поролоновые коврики и полиэтиленовый полог, так как после полуночи низину, где мы устроились, затянуло туманом, выпала обильная роса и от земли потянуло сыростью. Одолевали комары. Противокомариное средство только на короткий миг отпугивало кровососов, потом они с удвоенной энергией накидывались на свою жертву. От них спасались, укрывшись с головой под одеяло (если оно было!) или, накинув на голову платок. И еще все-таки было прохладно. Пришлось организовать дежурство, чтобы поддерживать огонь в костре на должном уровне и следить, чтобы искры и угольки от стреляющих дров не попадали в спящих. Ни хищников, ни других неожиданных посетителей мы не боялись, глушь – людям здесь делать нечего, а звери к костру близко не подойдут…
Утром после завтрака группа снова разделилась: одна направилась осматривать исток Вятки, а другая осталась готовить обед и собираться к отъезду из этого лагеря. Сфотографировав стелу, демонстрирующую исток реки, мы направились к настоящему источнику. Сделав буквально несколько десятков шагов по заболоченной тайге, мы неожиданно попали в лесотундру.
Сообщество растений истока реки Вятки.
Места здесь красивые и богатые. Еще бы: это территория комплексного заказника «Северный», расположенного в подзоне южной тайги.
Слово «тайга» в словарях означает хвойный лес. А вот С.И.Ожегов расшифровывает его как – дикий, непроходимый лес на севере Европейской части СССР и в Азии. Из всех типов тайги южная характеризуется преобладанием самых продуктивных хвойных лесов; основные породы, встречающиеся вблизи истока Вятки, – это ель, сосна, пихта. В сложении лесного покрова принимают участие многие лиственные деревья: береза, осина, ольха, ива, реже рябина, черемуха и другие. «В самых оптимальных условиях увлажнения в покрове много травянистых растений (таких, как майник, грушанка), много ягодных кустарничков и трав, значительное место занимает кислица. Здесь образуются самые производительные в этой группе древостои» (4: 233).
Вятка начинается родником, сочащимся бурой от болотного железа водой из ельника-черничника. Кто когда-либо бывал в этих местах, помнит, как черника (Vaccinium myrtillus L.) местами почти сплошь произрастает под пологом леса. Это признак того, что влаги на этом месте немного больше, чем нужно. И в подтверждение сказанного, буквально в двадцати шагах начинается сфагновое болото. Когда, двигаясь по заболоченной тайге, вдруг оказываешься в таком месте, испытываешь легкий шок. Высоченные, уходящие в небо пихты и ели вдруг расступаются – и вы оказываетесь в лесотундре с редкими чахлыми деревцами с пружинящим разноцветным мхом под ногами. Это царство сфагновых мхов (Sphagnaceae). Такие мхи еще называют белыми, в отличие от зеленых, например, известного со школьной скамьи кукушкина льна. Белая краска в живой природе встречается нечасто. И сфагнум (Sphagnum L.) своей светлой окраской обязан воздушным полостям, окруженным тоненькими фотосинтезирующими клетками. Мертвые клетки способны впитывать и удерживать большое количество атмосферной влаги. Именно поэтому территория, заселенная сфагновыми мхами, начинает заболачиваться. Постепенное отмирание нижней части побегов ведет к образованию торфа, который препятствует возобновлению многих древесных пород и нормальной жизнедеятельности их корневых систем.
Деревья, страдающие от избытка влаги, низкорослые, часто суховершинные, с шатрообразными кронами, со свисающей «бородой» лишайников на сучьях. Кустарников очень мало и они располагаются в толще мощного мохового покрова, почти не поднимаясь над ним. Это ива ползучая (Salix repens Rupr.), болотный мирт (Chamaedaphne calyculata Moench.), клюква болотная (Oxycoccus palustris Pers.), на кочках растет брусника (Vaccinium vitis idaea L.). При меньшей влажности и большем плодородии почвы появляются кусты голубики (Vaccinium uliginosum L.), морошки (Rubus chamaemorus L.), сабельника болотного (Comarum palustre L.) (7,8,11).
Существует определенный взгляд на происхождение болотных кустарничков. Их предковые формы несомненно входили в состав теплолюбивой флоры. Так известны палеоботанические данные, свидетельствующие о том, что наши северные клюква и черника появились еще в верхнемеловую эпоху и были широко распространены на поверхности древних материков как равноправные члены тропических и субтропических растительных сообществ.
Близких родственников наших болотных кустарничков, только сохранивших свой первоначальный древний облик, можно сейчас увидеть в тропической зоне, где они обитают в горных районах, поднимаясь до 3 км над уровнем моря. Здесь растительность представлена мелколистным, вечнозеленым криволесьем, где немало древовидной черники с такими же привычными для нас ягодами, но только они растут на деревьях и кустарниках до 15 м в высоту и плодоносят круглый год (Березина с соавт. «Мир зеленого безмолвия»).
Почти все травянистые растения верхового болота многолетние. Это осоки (Carex L.), пушица влагалищная (Eriophorum vaginatum L.). Удивляет обилие орхидей - пальчатокоренника (ятрышника) балтийского (Orchis baltica Kleinge.) и кровавого (O. Cruenta O.F.Muell.). По краю болота сплошным ковром произрастают наши северные каллы – белокрыльник болотный (Calla pallustris L.). Когда мы посетили эти удивительные места – начало августа, у белокрыльника созревали уже алые гроздья ядовитых ягод. Рядом с этим растением растет лекарственная вахта трехлистная (Menyanthes trifoliata L.) (7, 8, 11).
А вот однолетних трав крайне мало. Объясняется это особым режимом верхового болота. Из-за высокого содержания в выделениях сфагнума фенола – антисептического вещества, гнилостные микроорганизмы, подвергающие разложению растительные остатки, развиваться не могут, поэтому минерализация идет крайне медленно, растительные остатки превращаются в торф, накапливаются. Недостаток питательных веществ, избыточное увлажнение, низкие температуры приводят к тому, что однолетники за сезон развиться не успевают и возобновления растений не происходит.
Вот так и создается удивительный мир растений сфагнового болота, откуда вытекает и водами которого питается великая для многих народов, формировавшихся на его берегах, река Вятка.
После изучения истока Вятки и гербаризации наиболее интересных представителей местной флоры, пообедав, мы двинулись в обратный путь по железнодорожной насыпи. Обратная дорога казалась уже более легкой и короткой, так как каждый поворот нам был уже знаком, и мы даже знали, где можно сократить свой путь.
В Пудеме мы сделали привал. Отдохнули на берегу пруда, выкупались, а самые смелые даже ныряли с специально оборудованной вышки, самая верхняя площадка которой располагалась на высоте более пяти метров. Вода в пруду «цвела» от микроскопических водорослей. При плавании они расступались, оставляя дорожку, а потом вновь смыкались. От этого вода казалась тяжелой и живой. Она струилась как шелк. Удивительно, но при этом она совсем не пахла. То есть, в воде практически отсутствовали сине-зеленые - цианеи, которые, выделяя в воду различные вещества, в том числе ароматические, придают ей запах. Сине-зеленые развиваются, как правило, в воде, загрязненной органическими веществами. Таким образом, вода в пруду была очень чистой.
В сторонке от нас на берегу, выложенном бетонными плитами, стирали ковры. Свободный от дел люд тут же отдыхал, загорал и перекусывал. Прибежал мальчишка, совсем маленький – дошколенок. С разбегу прыгнул в воду. Вылез, забрался на вторую площадку вышки – и снова в воду! Совсем как лягушонок из мультфильма… Пришел старик – и тоже очень профессионально, ловко так нырнул, поплавал совсем не по-стариковски. Подплыла лодка с молодыми людьми. Девушки в руках держали изящные букетики из белых кувшинок. Пояснили, что цветы растут возле острова, который как раз расположился напротив вышки. Одним словом, чувствовалось, что для пудемцев пруд то же самое, что, например, для жителей Юрмалы море.
Поселок Пудем располагается на возвышенном коренном берегу реки Чепцы. Под ним далеко расстилаются прекрасные заливные луга. К нашему приезду половина площади уже была скошена, остальная трава никому не нужна: мало стало жителей, численность содержащихся животных тоже резко упала.
Под берегом строится православная часовня. Но почему в низине, мы не успели выяснить, так как уехали.
От Пудема дорога стала более оживленной, машины так и сновали в разных направлениях. Появилась опасность при невнимательной езде угодить под колеса к какому-либо лихачу. К счастью, подъехали к мосту через Чепцу – и устроили следующий привал.
На правом берегу реки на самой нижней террасе растут ивы. Весной это место заливается водой, а летом там растет густая трава. Здесь мы на участке, хорошо продуваемом ветром и поэтому свободном от гнуса, развели костер. В последний раз приготовили кашу с тушенкой, вскипятили чай. За ужином подвели краткий итог экспедиции, отметили плюсы-минусы, договорились об отчете.
До станции по отличной дороге и за приятной беседой доехали быстро. Затем электричка без особых приключений доставила нашу группу вместе с велосипедами от Яра в родной Глазов.
Использованная литература:
Ануфриева Г.Г. Домашний лечебник – Киров, 1998
Атаманов М.Г. История Удмуртии в географических названиях – Ижевск, «Удмуртия», 1997
Атаманов М.Г. По следам удмуртских воршудов – Ижевск, «Удмуртия», 2001
Атрохин В.Г., Солодухин Е.Д. Лесная хрестоматия – М., «Лесная промышленность», 1988
Владыкин В.Е. Этнография удмуртов – Ижевск, «Удмуртия», 1997
Гарибова Л.В., Дундин Ю.К., Коптяева Т.Ф., Филин В.Р. Водоросли, лишайники и мохообразные СССР – М., «Мысль», 1978
Губанов И.А., Новиков В.С., Тихомиров В.Н. Определитель высших растений средней полосы европейской части СССР: Пособие для учителей – М., Просвещение, 1981
Ефимова Т.П. Определитель растений Удмуртии – Ижевск, «Удмуртия», 1972
Красная книга Удмуртской Республики. Животные – Ижевск, «Удмуртия», 2001
Лесная энциклопедия. В 2-х томах: Том 2 – М., «Советская энциклопедия», 1986
Мамаев С.А. Определитель деревьев и кустарников Урала. Местные и интродуцированные виды – Екатеринбург: УрО РАН, 2000
Мурзаев Э.М. Словарь народных географических терминов – М., «Мысль», 1984
Удмуртская АССР. Административно-территориальное деление – Ижевск, 1980
Удмуртская Республика. Общегеографическая карта- М., 1994
Удмуртско-русский словарь / Под редакцией В.М.Вахрушева – М., «Русский язык», 1983
Баженова А.В., г.Глазов
СШ № 16